Тяжело хожу и громко говорю.
По долгу учебы мне часто попадаются очень хорошие (имхо! имхо!) отрывки и стихотворения. Пожалуй, здесь они и будут лежать.
Я видел ее только раз. Может быть, потому я люблю ее всю жизнь.
А. Вампилов "Тополя"
читать дальшеСовсем такой же, как сейчас, был вечер. Такой же пронзительно синий воздух, так же сверкали вмерзшие в лужи огни фонарей, эти же самые тополя - корявые черные гиганты, навсегда увязшие в синеве. Старая садовая решетка и сам сад - темные пятна сосен, серые паутины берез, незаметные акации, немая улочка. И над всем этим - тополя.
Тогда я был беззаботный студент, сейчас мне сорок три. А тополя все те же, и, кажется, никогда они не могли быть тонкокожими, бледно-зелеными саженцами. Тот же от них запах - сладкая, прилипчивая горечь. Только ветерок - и ноздри раздуваются от этого запаха и непонятно сильно стучит сердце. Я был беззаботный студент. Голова кружилась от весны, от молодости, от удач. Я не гонялся тогда за счастьем, а наступал ему на пятки нечаянно, как наступаю сейчас на эти лужицы.
В тот вечер я шел к своей невесте. Ничто не мешало мне считать себя счастливым. И только в запахе тополей, в их торжественных фигурах было предчувствие чего-то необыкновенного. И необыкновенное случилось. Она быстро шла навстречу. Она не остановилась, не замедлила шага. Она промелькнула мимо. Но я видел ее улыбку! Видел! И вижу сейчас. Улыбка говорила: "Как
странно! Я предчувствовала, что сейчас тебя встречу... Как странно. Но меня ждут. Я спешу..." "Куда!" - закричал я беззвучно. "Куда!" - кричали тополя. Но она не слышала, и синь, вот эта мутнеющая синь затянула ее.
А сейчас под этими тополями я бреду домой, к жене, к десятилетнему сыну. Женился я по любви, моя жена умная, красивая, добрая женщина. Я люблю сына, люблю жену, не могу представить себя без них.
Но все летит к черту, когда приходят эти жуткие весенние вечера. Крадучись, как вор, непреодолимо, как лунатик, я прихожу сюда и шатаюсь здесь, под этими тополями. Здесь, именно здесь, когда таким вот безумно-синим сделался воздух и так торжественно застыли тополя - она быстро шла навстречу. Я видел ее! Я видел похожие на этот вечер глаза! Я видел ее улыбку!
Такая тоска! Такая тоска! Где-то в груди боль, острая, страшная, вечная боль. Хочется закричать, хочется заплакать. Такая тоска!
И потому хочется закричать и заплакать, хочется потому, что я ее никогда не видел. Ее не было. Были и есть только тополя.
А. Блок "Шаги Командора"
В.А.Зоргенфрею
читать дальшеТяжкий, плотный занавес у входа,
За ночным окном - туман.
Что теперь твоя постылая свобода,
Страх познавший Дон-Жуан?
Холодно и пусто в пышной спальне,
Слуги спят, и ночь глуха.
Из страны блаженной, незнакомой, дальней
Слышно пенье петуха.
Что изменнику блаженства звуки?
Миги жизни сочтены.
Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,
Донна Анна видит сны...
Чьи черты жестокие застыли,
В зеркалах отражены?
Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?
Сладко ль видеть неземные сны?
Жизнь пуста, безумна и бездонна!
Выходи на битву, старый рок!
И в ответ - победно и влюбленно -
В снежной мгле поет рожок...
Пролетает, брызнув в ночь огнями,
Черный, тихий, как сова, мотор,
Тихими, тяжелыми шагами
В дом вступает Командор...
Настежь дверь. Из непомерной стужи,
Словно хриплый бой ночных часов -
Бой часов: "Ты звал меня на ужин.
Я пришел. А ты готов?.."
На вопрос жестокий нет ответа,
Нет ответа - тишина.
В пышной спальне страшно в час рассвета,
Слуги спят, и ночь бледна.
В час рассвета холодно и странно,
В час рассвета - ночь мутна.
Дева Света! Где ты, донна Анна?
Анна! Анна! - Тишина.
Только в грозном утреннем тумане
Бьют часы в последний раз:
Донна Анна в смертный час твой встанет.
Анна встанет в смертный час.
Сентябрь 1910 - 16 февраля 1912
Д. Рубина "Еврейская хабанера", отрывочек
читать дальшеМолча мы взбирались по дорожке вверх, к той площадке, с которой открывался распахнутый вид на Иерусалим. И опять, не договариваясь, остановились - так притягивали и не отпускали взгляд эти огни на темных далеких холмах.
- Го-ма-да...- проговорил старик, не шевелясь. - Есть такое понятие в геологии - гомада. Все великие цивилизации возникли на горячих камнях: Вавилон, Рим,Греция, Иудея...Вдохните глубже, почувствуйте этот запах - горячую тьму гомады...Прекрасно! - проговорил он с непередаваемой любовью в голосе, - все прекрасно!
- Что прекрасно? - раздраженно спросила я, - Бенедикт Белоконь с его "Еврейской Хабанерой"? - И Бенедикт Белоконь прекрасен, - тихо и внятно сказал он. - Да, и этот воздух, и эти холмы, и Бенедикт Белоконь, который приперся бесплатно "радовать людей", потратился на бензин, наверняка влез в долги, чтобы купить свой подержанный микроавтобус.
Он дурак и пошляк, но он прекрасен, как прекрасна жизнь... Любуйтесь жизнью. Я мрачно отмахнулась.
Он помолчал. Ветер распахивал и запахивал серебро олив на склоне холма. Во тьме чернели пухлые влагалища их дупел. Алмазная крошка огней обсыпала холмы Иерусалима.
- Умейте любоваться жизнью, - повторил он.- Если б вы знали, как нежно пахнет мыло, сваренное из человеческого жира...Такой тонкий и в то же время сильный запах, - продолжал он, - что вот, если б я открыл здесь коробочку - изящную такую керамическую коробочку, - то вы бы за десять шагов почувствовали этот нежный запах... Я держал коробочку с таким мылом в руках, когда мы освободили Ревенсбрюк... И с тех пор не терплю никакого парфюмерного запаха.
Для меня это - запах смерти.
Понимаете? Ни жена моя, ни дочь никогда, бедные, из-за меня не пользуются духами... Так что, дружочек, умейте любоваться жизнью, как бы по идиотски она ни выглядела, каким бы потом и пошлостью от нее ни разило...
Я видел ее только раз. Может быть, потому я люблю ее всю жизнь.
А. Вампилов "Тополя"
читать дальшеСовсем такой же, как сейчас, был вечер. Такой же пронзительно синий воздух, так же сверкали вмерзшие в лужи огни фонарей, эти же самые тополя - корявые черные гиганты, навсегда увязшие в синеве. Старая садовая решетка и сам сад - темные пятна сосен, серые паутины берез, незаметные акации, немая улочка. И над всем этим - тополя.
Тогда я был беззаботный студент, сейчас мне сорок три. А тополя все те же, и, кажется, никогда они не могли быть тонкокожими, бледно-зелеными саженцами. Тот же от них запах - сладкая, прилипчивая горечь. Только ветерок - и ноздри раздуваются от этого запаха и непонятно сильно стучит сердце. Я был беззаботный студент. Голова кружилась от весны, от молодости, от удач. Я не гонялся тогда за счастьем, а наступал ему на пятки нечаянно, как наступаю сейчас на эти лужицы.
В тот вечер я шел к своей невесте. Ничто не мешало мне считать себя счастливым. И только в запахе тополей, в их торжественных фигурах было предчувствие чего-то необыкновенного. И необыкновенное случилось. Она быстро шла навстречу. Она не остановилась, не замедлила шага. Она промелькнула мимо. Но я видел ее улыбку! Видел! И вижу сейчас. Улыбка говорила: "Как
странно! Я предчувствовала, что сейчас тебя встречу... Как странно. Но меня ждут. Я спешу..." "Куда!" - закричал я беззвучно. "Куда!" - кричали тополя. Но она не слышала, и синь, вот эта мутнеющая синь затянула ее.
А сейчас под этими тополями я бреду домой, к жене, к десятилетнему сыну. Женился я по любви, моя жена умная, красивая, добрая женщина. Я люблю сына, люблю жену, не могу представить себя без них.
Но все летит к черту, когда приходят эти жуткие весенние вечера. Крадучись, как вор, непреодолимо, как лунатик, я прихожу сюда и шатаюсь здесь, под этими тополями. Здесь, именно здесь, когда таким вот безумно-синим сделался воздух и так торжественно застыли тополя - она быстро шла навстречу. Я видел ее! Я видел похожие на этот вечер глаза! Я видел ее улыбку!
Такая тоска! Такая тоска! Где-то в груди боль, острая, страшная, вечная боль. Хочется закричать, хочется заплакать. Такая тоска!
И потому хочется закричать и заплакать, хочется потому, что я ее никогда не видел. Ее не было. Были и есть только тополя.
А. Блок "Шаги Командора"
В.А.Зоргенфрею
читать дальшеТяжкий, плотный занавес у входа,
За ночным окном - туман.
Что теперь твоя постылая свобода,
Страх познавший Дон-Жуан?
Холодно и пусто в пышной спальне,
Слуги спят, и ночь глуха.
Из страны блаженной, незнакомой, дальней
Слышно пенье петуха.
Что изменнику блаженства звуки?
Миги жизни сочтены.
Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,
Донна Анна видит сны...
Чьи черты жестокие застыли,
В зеркалах отражены?
Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?
Сладко ль видеть неземные сны?
Жизнь пуста, безумна и бездонна!
Выходи на битву, старый рок!
И в ответ - победно и влюбленно -
В снежной мгле поет рожок...
Пролетает, брызнув в ночь огнями,
Черный, тихий, как сова, мотор,
Тихими, тяжелыми шагами
В дом вступает Командор...
Настежь дверь. Из непомерной стужи,
Словно хриплый бой ночных часов -
Бой часов: "Ты звал меня на ужин.
Я пришел. А ты готов?.."
На вопрос жестокий нет ответа,
Нет ответа - тишина.
В пышной спальне страшно в час рассвета,
Слуги спят, и ночь бледна.
В час рассвета холодно и странно,
В час рассвета - ночь мутна.
Дева Света! Где ты, донна Анна?
Анна! Анна! - Тишина.
Только в грозном утреннем тумане
Бьют часы в последний раз:
Донна Анна в смертный час твой встанет.
Анна встанет в смертный час.
Сентябрь 1910 - 16 февраля 1912
Д. Рубина "Еврейская хабанера", отрывочек
читать дальшеМолча мы взбирались по дорожке вверх, к той площадке, с которой открывался распахнутый вид на Иерусалим. И опять, не договариваясь, остановились - так притягивали и не отпускали взгляд эти огни на темных далеких холмах.
- Го-ма-да...- проговорил старик, не шевелясь. - Есть такое понятие в геологии - гомада. Все великие цивилизации возникли на горячих камнях: Вавилон, Рим,Греция, Иудея...Вдохните глубже, почувствуйте этот запах - горячую тьму гомады...Прекрасно! - проговорил он с непередаваемой любовью в голосе, - все прекрасно!
- Что прекрасно? - раздраженно спросила я, - Бенедикт Белоконь с его "Еврейской Хабанерой"? - И Бенедикт Белоконь прекрасен, - тихо и внятно сказал он. - Да, и этот воздух, и эти холмы, и Бенедикт Белоконь, который приперся бесплатно "радовать людей", потратился на бензин, наверняка влез в долги, чтобы купить свой подержанный микроавтобус.
Он дурак и пошляк, но он прекрасен, как прекрасна жизнь... Любуйтесь жизнью. Я мрачно отмахнулась.
Он помолчал. Ветер распахивал и запахивал серебро олив на склоне холма. Во тьме чернели пухлые влагалища их дупел. Алмазная крошка огней обсыпала холмы Иерусалима.
- Умейте любоваться жизнью, - повторил он.- Если б вы знали, как нежно пахнет мыло, сваренное из человеческого жира...Такой тонкий и в то же время сильный запах, - продолжал он, - что вот, если б я открыл здесь коробочку - изящную такую керамическую коробочку, - то вы бы за десять шагов почувствовали этот нежный запах... Я держал коробочку с таким мылом в руках, когда мы освободили Ревенсбрюк... И с тех пор не терплю никакого парфюмерного запаха.
Для меня это - запах смерти.
Понимаете? Ни жена моя, ни дочь никогда, бедные, из-за меня не пользуются духами... Так что, дружочек, умейте любоваться жизнью, как бы по идиотски она ни выглядела, каким бы потом и пошлостью от нее ни разило...
@темы: это надо запомнить, измышления, брёд